Иллика и Оккар - Страница 3

Колдун постучал в дверь так, что Илька, будь она на месте настоятеля, точно не открыла бы. Ну или разве что, чтобы по наглой морде врезать, а то ведёт себя в храме как дома, оборзел вконец. Она даже понадеялась было, что этого нахала сейчас божественной молнией шарахнет, вот это было бы чудо! Половину приданого не пожалела бы храму отписать… Но Тёмный и не подумал наказывать своего приспешника, даже, кажется, молчаливо одобрял. Мерещилось что-то эдакое в воздухе…

Настоятель, отворивший всё же двери, был безмятежен, по крайней мере, с виду, и Илька успела уже даже позавидовать его выдержке, но тут и его проняло, когда колдун потребовал:

– Обвенчайте нас! Прямо сейчас!

Удивилась, и сильно, но нет, вовсе не испугалась – чего бояться-то? Во-первых, настоятель явно недоволен тем, как настойчиво и неуважительно барабанил в дверь этот алчный придурок, так что вряд ли пойдёт ему навстречу. Во-вторых, ночь же! Не женится никто по ночам! Ну и самое главное – ничто не мешает ей, Ильке, сказать «нет!». И она скажет, будьте уверены, если до этого фарса всё же дойдёт. Ну давай же, старик, выдай свою любимую отмазу про другой путь, свой путь, или что там полагается говорить безумцам, заявляющимся среди ночи, и разойдёмся все и, слава Пяти, навсегда.

Кажется, настоятель и правда собирался отказать, он даже головой покачал и рот открывать начал, но тут, словно Тёмный ему что нашептал, осёкся и вопросительно взглянул на предполагаемую невесту. Дескать, является ли ваше безумное и неуместное желание вступить в брак посреди ночи взаимным и добровольным? Во взгляде ей почудилось неодобрение – ещё бы, то в монашки рвалась, то через пять минут замуж. Мечется, болезная, не знает, куда себя и пристроить.

Конечно же, Илька, не будь дурой, энергично замотала головой – нет, нет и нет. Она уже нашла свой, вполне прекрасный путь: избавиться от жениха и податься в армию, может, в личный полк принца удастся попасть… А он такой, м-м-м!

– Хорошо, пойдёмте, – сказал вдруг настоятель, и Иллика, которая в мечтах уже скакала на какое-нибудь жутко важное, опасное и ответственное задание рядом с самим Константином, вздрогнула и недоумённо заморгала. Это что за «пойдёмте»? Что значит «хорошо»? Невеста против же, разве не видно?

– … – сказала несогласная невеста. Нет, она вовсе не выругалась, чай не совсем сбрендила – в храме выражаться-то, она просто открыла рот, чтобы вежливо обратить внимание настоятеля на своё нежелание, и… ни звука. Словно она немая от рождения, или вообще – одна из этих глупых рыб, которые плавают в огромном стеклянном ящике у отца в приёмной, и которыми он так гордится.

Илька попробовала ещё раз… И ещё. И вот теперь ей стало страшно, паника поднялась огромной волной, откуда-то из области желудка, сдавила горло тугой петлёй – теперь, кажется, несчастная девушка и сама не смогла бы ничего произнести, дышала-то еле-еле, а затем волна хлынула вниз, разливаясь по конечностям, заставляя ладони вспотеть, а коленки задрожать.

Она всегда считала себя смелой. В ней и в самом деле было достаточно дерзости и веры в собственное бессмертие, чтобы скакать на лошади без седла, ввязаться в поединок с мужчиной, заступиться в драке за слабого… и ещё плевать на приличия. Что ни говорите, но для последнего тоже нужна определённая смелость. А вот перед колдовством Иллика испытывала какой-то безотчётный ужас, в котором даже сама себе не признавалась. Даже наоборот. Всегда охотно смеялась над байками, представляющими колдунов злобными и недалёкими, не упускала случая презрительно скривиться, ведь это недостойно мужчины – полагаться на волшбу и помощь Тёмного, а не собственные силы, и думать – не думала, ведать – не ведала, что доведётся свести близкое знакомство с одним из этого отродья.

– Не бойся, – раздражённо сказал ей колдун, которого, видимо, бесило её прерывистое поверхностное дыхание. А может, опасался, что в обморок упадёт или истерику закатит. – Не бойся, – повторил он, пока настоятель доставал атрибуты ритуала: книгу, нож и чашу. – Я не сделаю тебе ничего плохого.

Илька ему не поверила, впрочем, что толку, если сделать ничего не могла? Только недоумевать и злиться на Пятерых, что в Их храме возможно творить такое… ну и себя ругать последними словами, что вообще из дома вышла. А обряд тем временем шёл полным ходом, и она словно со стороны наблюдала, как кто-то говорит её губами заветное «да!», протягивает её, Илькину, руку… Это было омерзительно и противоестественно, но почему-то завораживало. А может, это тоже колдовство – то, что она так отстранённо на всё смотрит? Или это просто её психика защищается, как может?

Ей вдруг обожгло голову, и она потеряла сознание, испытывая даже облегчение – какой смысл быть в сознании, если твоим телом всё равно правит кто-то другой.

Говорят, когда-то давно, когда людей было ещё не так много, боги лично благословляли каждый союз. Или не благословляли, и тогда жених с невестой расходились чужими людьми, и благодарили своих покровителей за то, что те не дали совершить ошибку. Ну, считается, что благодарили. Затем людей стало больше, а может, Пятерым просто надоело, или же – как знать? – вдруг Они сочли людей достаточно разумными – погорячились, конечно, но боги же, им не предъявишь; в общем, перестали они смотреть, кто именно ищет их милости и заключает брак. И на смену проявлявшемуся ранее на коже сияющему венцу пришли искусные ювелирные поделки. Впрочем, ходят слухи, что истинные браки встречаются до сих пор. Но ой как редко.

Поэтому, когда Илька увидела в зеркале пересекающий лоб венец, где-то на уровне пары пальцев от линии роста волос, она решила, что он нарисован – так делали бедняки, у которых не было денег на украшения – какой позор! – и попыталась его стереть. Ха. Мало того, что у неё не получилось, так он ещё и словно ужалил её. И в довершение ко всему, он был чёрным. Чёрным! Свадебный венец. Это при том, что лучшим способом испортить молодожёнам жизнь считалось принести что-то чёрное на свадьбу. Хоть кусочек угля, хоть нитку, неважно. А у неё вот венец. Впрочем, никакого мира и лада у неё с мужем всё равно не намечается, хорошо бы вообще как можно быстрее остаться вдовой.