Иллика и Оккар - Страница 49

А потом она посмотрела его воспоминания. Положа руку на сердце, Иллика даже не может сказать, что её затянуло, и что у неё не было выбора. Был. Просто в какой-то момент, когда Оккар потянул её сознание к себе, она поняла, что может и сама в него заглянуть. И заглянула. А там… там ад. Какой он, наверное, и бывает. Куда больше, чем Иллика могла представить. Куда больнее и беспросветней, чем она сама могла бы вынести. Это не оправдывает его мерзкий характер и загоны, но заставляет Иллику плакать. Ей невыносимо больно вместе с ним, и от того, что больно ему.

Оккар избегал встречаться с ней глазами. И на следующий день тоже.

Всё даже хуже, чем ожидалось. Какая сцена из её прошлого заставила его её презирать, Иллика могла только гадать. Но не собиралась – какая, к бесу, разница? Он всё равно никогда не простит и не простил бы ей развод. Ни при каких условиях. Для него это победа Девы. Победа так долго и жестоко мучившей его Инквизиции…

Когда в придорожном трактире колдун жёстко осадил молодую и симпатичную подавальщицу, пытавшуюся с ним флиртовать и нахамившую Иллике, девушка поняла, что это конец. Дно. Колдун понял, что она, Илька, испытывает к нему какие-то странные, противоречивые, но весьма сильные чувства… и теперь ему неловко и жалко. Её жалко. Докатилась. Разговаривать и дотрагиваться брезгует.

Оккар заговорил с ней только вечером. Они сидели по разные стороны костра – Илька упрямо сама разводила костёр, не желая записываться в ряды немощных и бесполезных.

– Надо перевязать рану, – сказал он, вертя в руках мазь и бинт.

Илька зажмурилась, представляя, что он сейчас протянет это всё ей, не в силах справиться с брезгливостью. Возможно, дело в том, что она не была невинна на момент их брака? Ну так что ж, Оккар-то тоже не монашествовал, и судя по тому, что ей довелось с ним испытать, опыт его куда богаче и разнообразнее.

Когда она открыла глаза, бывший муж всё так же держал бинт и мазь в руках, и даже – неужели? – смотрел на неё. Прочитать что-либо в его тёмных глазах было невозможно, и Илька с самой себе непонятным облегчением начала расшнуровывать штанину. Странно, но рана её практически не беспокоила. Неужели у Оккара такая хорошая мазь? Вот даже в голову, несмотря на ранение, лезут совершенно лишние мысли – когда колдун опускается на корточки рядом с ней, Илька чувствует совершенно неуместный прилив желания. Поспешно опускает глаза – ей никогда не удавалось особо скрывать свои чувства…

– Завтра мы будем проезжать сравнительно крупный город, – тем временем говорит мужчина. – Ты останешься там.

Сердце Иллики летит вниз. Отказаться – невозможно. С раненой ногой, как бы хорошо ни вела себя рана, она – обуза. Остаётся только согласиться… и отправиться тайком следом. Потому что ей страшно. Она, наверное, сошла с ума, но её буквально скручивает от точного знания: стоит им разделиться, и он умрёт.

– Хорошо, – говорит она. – Спасибо. Это очень мило с твоей стороны. Хотя, в общем-то, ты можешь оставить меня прямо сейчас прямо здесь – я вполне способна позаботиться о себе сама.

Слишком много слов. И все не о том…

– Иллика… – вздыхает Оккар. И не понять – чего вздыхает-то? И хочется бросить, и совесть не даёт? Откуда у колдуна вдруг щепетильность и сострадание? А впрочем, она-то как раз теперь знает, что у этого колдуна полно совершенно не идущих настоящему злодею качеств, как бы он ни маскировался. Хотя маскируется, надо признать, талантливо.

– Оставь мне одну из двух лошадей, воду, и проваливай, – по-деловому предлагает Илька, и она даже сама собой довольна – так ровно и вроде бы уверенно получилось, вот только приходится отвернуться, потому что в глазах дурацкие слёзы. Беспомощности и злости. Какой позор.

Колдун молчит и излишне резко и туго стягивает повязку на её ноге. От этого должно стать больно, Илька даже зажмуривается на секунду, ожидая неприятную волну, но ничего. Зато на лбу у Оккара выступила испарина.

– Прости, – шипит он сквозь сжатые зубы. – Рука сорвалась.

– Оккар! – изумлённо выдохнула Иллика. И дождавшись, пока он встретиться с ней глазами. – Ты меня не уважаешь!

– Уважаю, – буркнул колдун, опуская взгляд, и заканчивая перевязку.

– Тогда перестань забирать у меня боль, – требует девушка, упрямо закусывая губу.

Зачем ей обязательно надо, чтобы было больно, Илька сама толком не понимает, но отчаянно не хочет, чтобы Оккар её жалел. Жалость унижает.

Может быть, самой ночью забрать лошадь и тихо исчезнуть? Пожалуй, лучший вариант. Они больше не связаны истинным браком, и рискует она только собой… и чего она вчера так не сделала? Давно надо было разуть глаза, понять, что она только мешает, и избавить и так несчастного колдуна от лишних тягот…

Оккар молча убирает бинт и мазь в сумку и снимает с костра котелок.

– Где я этого Советника видела-то? – зачем-то спрашивает Иллика. Пока Оккар шерстил её воспоминания, она захлёбывалась ужасами из его прошлого, так что, честно признаться, даже и не знает, что он там насмотрел.

– В доме Тинко, – имя её бывшего любовника колдун буквально выплюнул, как самое забористое ругательство. Помолчал и спросил уже почти нормальным голосом. – У тебя каких-нибудь его вещей случаем не осталось?

– Нет, я же его бросила, – буркнула девушка, чувствуя себя неловко. Будь это кто другой, она бы предположила, что ревнует. А Оккар… бес его знает.

– Там был ещё один тип, – неохотно добавляет сидящий напротив колдун, сверля глазами содержимое своей миски, но не притрагиваясь к нему. – Возможно, потомок королевской династии Тарргона.